Отрывок из романа
Значительно позже Сергей понял, что глубина личностного конфликта заключалась в разнице мировоззрений. То есть, по сути, между двумя людьми лежала пропасть, и было лишь вопросом времени, когда она разверзнется. Иногда отголоски и эхо ее слышалось внутри него как невнятное раздражение или, скорее, несоответствие того жизненного стиля, который ему преподносят, заложенным в нем качествам. Но он ценил, уважал, а главное – и это сыграло с ним злую шутку – в какой-то момент стал считать, что именно это то, к чему нужно стремиться.
Ему объясняли (не на словах, конечно, только, но и всеми поступками), что жизнь есть набор план-графиков, восхождений и репутаций, интеллектов и знаний, которые должны увеличиваться. Измерителем их являются написанные тобой буквы, оцененные труды, вклад в деятельность, твое выступление перед коллегами, которые медленно, но верно заполоняли пространство твоих друзей. Там было много место человечности. Человечны были, по сути, все со своими слабостями, страстями, великодушием и искрометностью.
Постепенно выметался из процесса он сам. Кроме Сергея-профессионала. Мысли и эмоции уходили один на один с ним самим, если не удовлетворялись предложенной в ответ на них формировавшейся теорией.
В какой-то момент он начал думать о том, чтобы обзавестись своим очагом, домом, где будет не только он. И под этот дом даже нашлась она, часть коллектива, часть системы, часть мировоззрения.
И пока восхождение, карабканье наверх его продолжалось… Он лишь ловил себя на буре и смятении иногда: он метался от одного нового друга к другому и искал что-то, что ему не хватало… Морально не хватало. До голода и жажды……………………………
Вспоминая этот отрезок пути по прошествии стольких лет, Сергей видел его как будто с высоты. Остров и на нем по кругу стоят идолы. Они думают, что владеют ситуацией. Им можно делать подношения и они даже помогают иногда в нуждах и печалях…
Припоминая Дину и того, кто ее сватал ему на правах лепшего друга и нового наставника, он до конца не мог передать словами, в чем же заключалась эта их конструктивная идольская пустота. Он бы, конечно, мог просто описать, что она не любила его, равно как и «наставник» дорожил им как механизмом, отлажено работающей японской собачкой-роботом, что не способны были проникнуть в его переживание и страх, жизненный страх, который нападал на него все эти годы, что расписана его жизнь была их красками и затеями, которые продолжали карьерное восхождение и постоянную работу, без остановки на отдых, обдумывание и сомнения, с которыми ему надо было хотя бы остаться наедине… Они не позволяли ему этого. Как мастера конвейера, они должны были наблюдать все процессы, которые в нем проходили, и процессы эти направлять в русло окончательного господства конструкции…
Он не чувствовал себя любимым, он не чувствовал себя понятым. Он не чувствовал себя нужным… Тогда. Он не чувствовал этого. И это было лучшим свидетельством того, что он всегда был осколком совсем другого стекла. И в глубине души они это тоже понимали, поэтому и произошло отторжение, которое нельзя уже было склеить. На его последующее счастье, как он потом узнал и в полной мере прочувствовал.
Автор: Лилия В.
Похожие статьи:
