Эта история могла бы иметь тысячи лиц и десятки тысяч похожих событий. Она сострадает и спасает, он где-то в своих переживаниях, то приближается, то отдаляется от нее. Этот мотив присутствует даже в «Пиратах Карибского моря» на фоне пьяного Джека Воробья – простите, капитана Джека Воробья – и страшных фантастических существ.
Я совершенно не отрицаю, что настоящая любовь стоит того, чтобы иногда что-то вытерпеть и перестрадать. Также я не склонна думать, что можно узнать человека сразу и отказаться от притязаний на него.
Тем не менее полагаю, что данная история, которую я узнала несколько лет назад, будет весьма полезна для тех, кто уже облился маслом с намерением залезть на солому, лежащую на алтаре для жертвоприношений.
Она имела неосторожность влюбиться с первого взгляда в своего соседа по общаге.
Хотя могла ли идти речь о неосторожности?.. Тысячи искр зажглись для нее в этот миг, весь мир перестал существовать, когда они посмотрели друг на друга, и она видела, что для него это было так же, как и для нее.
А дальше – разговоры за полночь на общей кухне. Ее рука в его руке. Ожидания и сны. И больше ничего.
Он сказал, что ему чужда влюбленность. Испытавший и разочарованный, он не хочет подавать ей ложных надежд.
Но разве ее могло это остановить?.. Она уже была влюблена. Она постоянно виделась с ним в общежитии и готова была быть рядом хотя бы и в качестве друга. И все больше узнавать его и его нежелание принимать такую жизнь.
Горькое непонимание со стороны родителей, запихнувших его на этот идиотский факультет, надоевшая работа, где приходилось иметь дело либо со скотами, либо с опустившимся быдлом. Ни смысла, ни справедливости.
Она слушала про разочарование в мире и в людях, во власти, ведущей страну непонятно в какую дыру. Про закрытость всех возможностей, деградацию, от которой можно было бы сбежать – да сложно – куда-нибудь в Европу.
Жизнь ее превратилась в сострадание. И борьбу. Готовая на все, чтобы облегчить глубокую хандру своего избранника, она подставляла плечо, когда он просил об этом и когда не просил.
Она могла бы быть хорошим другом. Да и он сам всегда слушал ее и сочувствовал ее проблемам, которых, кстати сказать, тоже было немало.
Переросло бы это во что-то большее?.. Он сказал, что нет.
Но на деле то приближал к себе, то отдалял прочь.
Никто бы и на секунду не засомневался, что она ему нравится. Это было ясно по намекам, по словам, по тому, как он внезапно начинал искать общения. Но ему не нужны были чувства. И он каждый раз прекращал свои начинания, чтобы неожиданно возобновить их.
Такая двойственность повергала в истерику. Если бы всего этого не было… Но оно началось… И никак не заканчивалось.
Такое грозило нервным срывом. И поскольку ее собственные дела, как в учебе, так и на подработке, шли все тяжелее, так и случилось.
Надеясь на понимание, которое он обычно проявлял к ней, она и в этот раз пришла поговорить.
Но теперь она услышала лишь один совет: бросай свою работу к чертовой матери и переходи на другой факультет. Что ты ревешь?.. Что носишься со своим придурком-начальником как с писаной торбой?.. Послать не можешь, если тебя обижают? Учись у тех, кто может. Только истеричка будет реветь и ничего не делать при этом.
Она хорошо помнила, как уничтожал ехидный с превосходством взгляд, как отрезвило слово «истеричка». Куда делись Тургеневские страдания, куда ушло разочарование и откуда пришло осуждение и чувство упоения тем, что кто-то проявляет слабость?..
В этот самый момент наконец-то все закончилось.
…Прошло много дней.
Сегодня она ощущала, что скорее станет культивировать в тайге картошку на профессиональной основе, чем еще раз заговорит по душам с этим человеком. Жутким уродством стали представляться ей месяцы страдательных и сострадательных отношений.
Когда она обрубила цепь, державшую ее на якоре, ее волновало, как быстро пройдет любовь?.. Осыплются ли ее искры, перестав выжигать ей душу?..
Со временем она поняла, что так и происходит. Не найдя достойного предмета, любовь забирала своих бабочек и ожидала более подходящего момента.
Все более явственно ощущалось, что он вовсе не таков, каким представлялся, когда столь многообещающе зацепил ее душу, заглядывая в ее глаза. За дружескими разговорами прошлого о несправедливости жизни начала все четче обнажаться лишь одна главная его мысль и стремление жизни. Мне бы денег. Мне бы связей за границей. Мне бы жилплощадь в наследство. Тогда бы все изменилось.
Но ведь, если подумать, не изменилось бы ничего. Было бы то же недовольное лицо. Возможно, «паршивая» жена или девушка, которой могло бы «повезти» все-таки получить место рядом с ним. Та же бессмысленность прогнившего мира. Только с деньгами. При отсутствии всякой человеческой цели. При отсутствии даже претензии на такую цель. Тот же уничтожающий взгляд, получающий удовольствие от того, что зачем-то зацепил человека и держал его, вернее ее, при себе.
Те же игры в схвати-не-знаю-зачем-и-откинь, которые он как-то попытался продолжить и после всего, что произошло, но она уже не позволила.
Пустота с претензией на роскошь и обостренное чувство идеального общества.
И дай Бог, чтобы она ошибалась.
