Этот случай запомнился мне надолго. К нам ходила на лечение молодая мама с сыном лет пяти. Пока с мамой работала моя подруга, я, если была свободна, занималась с мальчиком, беседовала, играла. Он всегда приходил с новой игрушкой – монстриком. Как объяснила мама, он все время просил купить ему именно такие игрушки и постоянно с ними играл. Вскоре выяснилось, что он много времени сидел за компьютерными играми, персонажами которых были как раз эти монстрики.
Мальчик был очень смышленый, но очень напряженный и закрытый, приходилось прилагать много усилий, чтобы найти с ним контакт. Я обратила внимание, что он страдает страхами, и стала выяснять причину. Оказалось, что он воспринимает виртуальный мир как реальность. При этом монстрики его пугали, но он с ними упорно не расставался. Когда я это осознала, мне стало не по себе, и я приложила все усилия, чтобы вывести его из этого заблуждения.
«Ну, это же мультяшки, ты рисуешь, и их нарисовали!» — в таком роде я аргументировала свои рассуждения, произносила эти слова пренебрежительным тоном, и звучало это, на мой взгляд, достаточно убедительно. На все мои доводы он, опустив голову и набычившись, монотонно отвечал: «Нет, они настоящие!» Я повторяла попытки, но вновь: «Нет, они настоящие!..» Я решила, что психокоррекция на сегодня не удалась.
Каково же было мое удивление, когда при следующей встрече он мне сам сообщил с эдакой легкостью: « Да…я понял… они не настоящие…»
Мама и папа сделали нужные выводы. Они обновили ассортимент игр и лимитировали время пребывания ребенка за компьютером. Ребенок стал более открытым и общительным.
Думаю, надо все-таки учитывать, что монстры и другие страшилки – это достаточно негативный символ, и не всегда психика, особенно детская, способна отфильтровать их отрицательное воздействие.
